Привет! Мы – Александр Ананьев и Алла Митрофанова. Муж и жена. Если верить строителям, будем официальными жителями Доброграда в третьем квартале 2021 года. А строителям мы верим. И вообще верим.
Нас часто спрашивают, давно ли мы вместе? У нас настолько складно получается быть друг с другом, что все полагают, будто мы ответим трехзначным числом. В таких случаях Алла Сергеевна честно отвечает: «Три года». Я тоже говорю правду: «Всю жизнь». Мы действительно несколько раз мы пытались вспомнить, как мы жили до нашего знакомства – у нас не получилось. Я начинаю подозревать, что этого «до» вообще не было.
Британские учёные утверждают, что муж с женой работать вместе не могут в принципе. Мы это опровергли. Уже три года мы успешно работаем в паре. Вместе ведём программы на радио «Вера» – рассуждаем о жизни, любви и вере. И вместе встречаемся с удивительными семьями в телевизионной программе телеканала «Спас» «И будут двое» – расспрашиваем красивых и знаменитых о том, как прожить вместе много лет в любви и согласии и при этом не поубивать друг друга. По утрам играем в шумную ссору на «Семейной Кухне» в программе «Утро на Спасе» – говорят, получается убедительно. Вместе поставили на сцене МХАТ им. Горького замечательный спектакль «12 непридуманных историй»: Алла Сергеевна в роли сценариста и режиссёра, а я – в роли актёра в смокинге. Пока не пришёл коронавирус, спектакль собирал аншлаги. Теперь ждём, когда коронавирус уйдёт. (Кстати, всерьёз думаем как-нибудь сыграть этот спектакль в Доброграде!)
Параллельно моя жена учит детей думать своей головой и понимать Достоевского с Водолазкиным в одном из самых державных ВУЗов страны – преподаёт литературу в МГИМО. Говорит на всех европейских языках, включая португальский, читает настоящие бумажные книги и страсть как любит оркестр Теодора Курензиса.
А я пишу картины, выращиваю апельсиновые деревья, строю интерьерные парусники XVI века и уже двадцать с лишним лет работаю на радио: «Авторадио», «Радио 7 на семи холмах», «Радио Алла» и ещё с десяток станций, с которыми я сотрудничал эти годы. Сегодня тружусь диктором и брендвойсом на радиостанциях «Эхо Москвы» и «Мир»; веду программу «Вопросы неофита» на «Радио Вера» – я крестился в сорок лет, и вопросов у меня – что фантиков у второклассника. Официально звучу в проектах телеканалов «РЕН-ТВ» и «БелРос», пишу сценарии, часами читаю аудиокниги, аудиогиды, аудиокурсы и аудиорекламы. В нашей московской квартире с видом на небоскрёбы Москвы-Сити большую часть суток я провожу в гардеробной, переоборудованной в студию звукозаписи. И, похоже, войду в историю Доброграда как первый житель, который вместо кухни первым делом оборудовал в доме студию звукозаписи – я уже знаю, где взять акустический поролон мелким оптом.
Третьим, – но не по значимости! – членом семьи у нас числится ушастый Добби, собака неопределённой породы и удивительной судьбы. В апреле этого года симпатичного щенка добрые люди подобрали на помойке в Сочи. Накормили, подлечили и выложили его портрет в профиль и анфас в Фейсбуке. Если вам скажут, что по фотографии влюбиться нельзя – не верьте. Мы потеряли голову, и спустя пару недель встречали клетку с собакой в грузовом терминале аэропорта «Шереметьево». Добби похож на всех сразу: мордой – на венгерскую выжлу, прытью – на охотничью борзую, хвостом – на таксу, а статью – на породистого коня. Из клички понятно, что любит носки и предан хозяевам. На 85% Добби состоит из любви, на 15% – из плюшевых ушей. Обожает хурму и предпочитает спать, положив морду мне на колени.
Почему Доброград? Начну с начала. Давным-давно мы клеили языком марки на конверты, ходили за водой к колодцу и две недели тратили на путешествие из Петербурга в Москву на перекладных через Бологое. Сейчас всё крепко поменялось. Возможно, я слишком романтизирую реальность, но стоять в пробках по четыре часа в день и работать в офисе с девяти до шести – всё это устарело как аудиокассеты и песни группы «Мираж». Сегодня дикторы, радиоведущие и даже преподаватели литературы МГИМО могут работать откуда угодно – даже из гардеробной.
Мы это поняли где-то в марте-апреле этого года. Коронавирус – это кризис, а любой кризис - это «окно возможности». Мы с женой решили, что пусть для нас он будет дверью возможности. Новой дверью нового таунхауса в новом городе, где всё соответствует высоким требованиям XXI века и нашим представлениям о том, что такое «жить по-человечески».
Через пару месяцев самоизоляции в центре Москвы мы, изнывая от невозможности уехать в привычный Рим или затеряться в виноградниках Мозельской долины, поехали смотреть недвижимость в ближайшем Подмосковье. Очень быстро осознали, что любой коттеджный посёлок в радиусе пятидесяти километров от столицы – это неубедительный анклав относительного комфорта и сравнительной красоты посреди трасс, заправок, шиномонтажей и торговых центров. И ещё надо идти пять километров вдоль некрасивого бетонного забора. Те же предложения, что хоть как-то соответствовали нашим представлениям о прекрасном, – такие, конечно, тоже есть! – стоят гораздо дороже, чем мы могли бы себе позволить, даже если бы мы втроём продали свои почки.
Не буду скрывать, сначала идея с Доброградом не понравилась даже мне. Всё-таки далеко. Но чем дольше мы крутили эту идею в голове – тем больше она нам нравилась. Во-первых, это красиво! (смайлик). Во-вторых, Доброград находится на полпути из Москвы в Дзержинск Нижегородской области, где живут мои родители. В-третьих, рядом Суздаль, а в Суздале я сделал предложение Алле Сергеевне, так что и Суздаль для нас – страница семейной истории, и мы там – люди не чужие.
Ну и, самое главное, идея. Идея! Краеугольный камень любого жилищного вопроса! Мы прочитали всё, что нашлось в сети про Доброград, снова и снова задавали себе вопрос: «А что, так можно было?». Мы сравнивали фотографии чудеснейшего храма XVII века «до» и «после» его реставрации, любовались отражением в воде отеля, фотографировали светящиеся дорожки в лесу, рассматривали здание аэропорта Доброграда, лежали в бассейне под открытым небом и, как в том старом анекдоте, пытались сообразить, где подвох. Так и не сообразили.
Зато поняли одну важную штуку. До всей этой истории с коронавирусом мы очень много путешествовали: Германия, Франция, Италия, Греция; запахи Стамбула, лоск Милана, уют Эльзаса и зной Чинкве-Терра – всё это очень «наше», и мы в это «наше» сбегали при любой удобной возможности. И каждый раз, когда самолёт приземлялся в Шереметьево, мы тихонько грустили: «Вот как бы сделать так, чтобы жить здесь, но так же, как там?». Разница цветовых палитр этих «здесь» и «там» была болезненно резкой. А Доброград для нас стал шансом жить так, как хочется, там, где хочется. Работать, преподавать, любить, гулять с собакой, по воскресеньям ездить на Литургию в храм XVII века, вечером жарить сёмгу на гриле на веранде, путешествовать. Жить.
