Доброград Daily много пишет об образовании в Доброграде, потому что наша школа – это очень крутой по замыслу и исполнению, амбициозный проект. Мы уже представили вам руководителя этого проекта Наталью Бондаренко, директора по маркетингу и работе с учениками Ирину Носуленко и вот теперь на наши вопросы ответил директор школы «МИР» Михаил Черемных.
Мы не ставили перед собой задачу «выпытать» всё и сразу, а попросили рассказать немного о себе, об учителях и философии взаимодействия педагогов и учеников и, конечно, о том, какой будет школа в Доброграде.
– Как к вам обращаться: Михаил или Михаил Петрович?
– Я же директор школы, а у директора должно быть имя и отчество (смеется).
– Михаил Петрович, о вас практически ничего не известно в Доброграде, разве что то, что три десятка лет вы руководили мега крутым Гуманитарным лицеем в столице Удмуртии городе Ижевске. Что о вас еще интересно будет узнать нашим читателям?
– Я думаю, интересно будет узнать, что в Ижевске нам удалось собрать хороший, не ординарный коллектив единомышленников. И создать школу нового типа. Не ту, к которой мы все привыкли и через которую мы все прошли, а школу в большей степени отвечающую современным требованиям. И прежде всего в том, чтобы у каждого учащегося, а тем более у каждого старшеклассника, была своя индивидуальная образовательная программа. То есть, нами была успешно опробована идея персонализации образования, когда заказчиком становится сам учащийся и его семья. Это чрезвычайно важный момент. В России пока мало кому удалось построить такую систему. Но, и что самое удивительное, наша система дает неплохие результаты: каждый четвертый выпускник лицея – медалист (золотых медалей больше, чем серебряных). А в последний год – каждый третий был медалистом.
– Как удалось выйти на такие крутые показатели?
– Прежде всего потому, что в лицее каждому ученику было уделено персональное внимание. Мы понимали, что у каждого из них есть собственные замыслы. Они самостоятельны и имеют право строить свою программу обучения. Поэтому они – мотивированы. И эта внутренняя мотивация, желание достичь тех результатов, которые им нужны сейчас и для будущей жизни, – сильный фактор. То есть, им не было навязано сверху во чтобы то ни стало добиться высоких результатов. А они сами добивались высоких результатов, взяв на себя ответственность за собственное образование.
– Как всё начиналось 30 лет назад?
– Когда в 90-м году я стал директором этой школы, это был практически первый лицей в Удмуртии. Здание, конечно, существовало и ранее. И там до меня была школа. Но к моменту назначения директором, а мне тогда было 27 лет, школу освободили, и я начал с нуля: набирал команду. С нуля мы продумывали всю концепцию, дизайн школы и очень много перестроили внутри в интерьере.
– И гуманитарное направление лицея вы тоже выбирали сами?
– Выбор направления деятельности лицея был одним из самых дискуссионных. Когда мы продумывали концепцию, мы стали думать над самим понятием «гуманитарный». Обычно, гуманитарное направление – это русский язык, литература, история, может быть, иностранные языки. А на самом деле, «гуманитарный» означает ориентированный на человека. И в этом смысле можно великолепно и углубленно заниматься математикой, а можно физикой, если это входит в твою индивидуальную программу. То есть, гуманитарная ориентированность – это ориентированность на каждого учащегося. Его индивидуальность.
– То есть, это не деление на физиков и лириков?
– Нет. Это именно персональный смысл собственного образования. Если ученик понимает этот смысл, то всё – он начинает двигаться сам и сам становится субъектом образования.
– А когда появилось ощущение того, что вы все делаете правильно и будет качественный скачок?
– Практически с самого начала. Но, сначала на уровне веры в собственные силы. Потому что без веры в то, что ты все делаешь правильно, в такие проекты вступать нельзя. Тут и вера в команду, и вера команды в то, что вместе мы делаем что-то очень важное и правильное. Это обязательный элемент любой системы и любого нового дела.
– Кто остался в Ижевске вместо вас?
– Это человек, который параллельно со мной, в 90-м году, начинал такое же, как и я, дело. Потом больше работал в высшем образовании и был проректором двух вузов. Перешел работать к нам в лицей с поста проректора Медицинской академии.
– Это повышение или понижение?
– Это другой тип работы: быть проректором – это одно, а заниматься инновационным образованием – совершенно другое.
– А в чем была инновационность образования на момент открытия лицея и вообще, как меняется понятие инновационности в образовании?
– Если мы, педагоги, пишем на своём флаге в качестве ценности слово «Развитие», то понятно, что это вызов и нам самим, и мы сами должны постоянно двигаться вперед и изменяться. Как только мы остановимся, вся идея развития – и в этом смысле вся инновационность – пропадает. Поэтому – постоянные изменения, новые проекты, новые задумки. Это то, что двигало нас тридцать лет и то, что, я надеюсь, будет двигать и дальше.
– А кто движитель прогресса: ученики или учителя?
– И те, и другие. В 90-е годы, например, одной из крамольных идей советской школы было то, что у каждого учителя должна быть своя программа. И, в идеале, свой учебник. Если я профессионал, если я знаю, как построить свой предмет, если я знаю, как мой предмет может быть интересен ребенку, значит я обладаю правом создать свою авторскую программу. А не ждать, когда мне эту программу спустят сверху. И вот эта вот педагогическая свобода и педагогическое авторство – одно из непременных условий прогресса. Ровно в такой же ситуации оказываются и дети. Подобное формируется подобным: если мы хотим сформировать свободных, предприимчивых, умных детей, то и весь педколлектив, и вся среда школы должны быть точно такими. Поэтому, сложно сказать, кто в большей степени инноватор, если все находятся в процессе творчества. И творчество – один из важнейших элементов такой системы.
– А как вы считаете, все дети по природе инноваторы?
– Способность к развитию есть у каждого ребенка. Вопрос не в том, чтобы все допрыгивали до какой-то поставленной раз и на всегда общей планки. А в том, что у каждого есть свой рост. У каждого есть зазор между тем, что я сейчас из себя представляю, и тем, каким я могу быть или до чего я могу дотянуться. И они, эти зазоры, совершенно разные. И нужно просто создавать индивидуальные, персональные условия роста каждого. В этом смысле каждый ребенок способен к развитию.
– Кого мы воспитываем в школе, математика, историка, филолога или человека?
– За тридцать лет мир сильно изменился. И мы не можем сказать, что тот самый предметный набор и содержание предметов, которые есть, сейчас актуальны. Школа – достаточно консервативный институт и она не успевает за изменениями. Академические знания безусловно важны, но во вторую очередь, а прежде всего нужно формировать человека и развивать его способность добывать знания, ставить цели, находить собственные смыслы. И еще есть много гибких навыков, которые помогают человеку в современном мире быть более успешным.
– Что удалось сделать в Ижевске?
– Главное, что мы построили действительно инновационную общеобразовательную школу, в которую хочется идти детям. Которой доверяют родители и которая способна брать на себя достаточно серьезные проекты. И не только образовательные, но и касающиеся других сфер жизни города. Это школа, которая в определенной степени брала на себя ответственность за процессы, происходящие в Ижевске.
– Какой вы видите роль школы в Доброграде?
– В Доброграде, с моей точки зрения, есть уникальная и эксклюзивная для страны возможность посмотреть на школу, как на центр, или основной механизм создания города. Понятно, что здесь будет много предприятий и рабочих мест. Но, в тот момент, когда город на старте, школа, с одной стороны, может поставить перед собой задачу учить детей, а с другой, соучаствовать в развитии города и тем самым привлекать сюда людей. Поэтому наша школа – градообразующий проект. Её программа и модель должны создаваться не в тиши кабинетов, а в живом диалоге с жителями города, старшеклассниками, которые будут здесь учиться, и экспертным сообществом страны.
– Получается, что школа уже работает, хотя ее еще нет?
– Конечно! Мы создаем городской актив, сообщество. С нашей точки зрения, взрослые горожане должны быть со-участниками процесса становления школы Доброграда. Со-проектировщиками.
– Как продвигается набор администрации и педагогов?
– Я веду с каждым кандидатом переговоры. Сейчас с кандидатами на административные должности, уже через полмесяца начнутся переговоры с педагогами, которые, вероятнее всего, будут здесь работать. Интересанты уже есть, коллектива пока нет. Конкурс – два-три человека на место.
– А когда сформируется коллектив?
– В тот момент, когда отобранные педагоги будут привлечены в проработку образовательной модели и образовательных программ. Если мы поймём, что на одной волне, что педагоги разделяют нашу концепцию, а мы видим их профессионализм, то будем заключать с ними договоры. И это произойдет задолго до первого сентября следующего года. Нам еще предстоит эту школу строить.
– А концепция уже есть?
– Сейчас над ней работает группа специалистов. Но мы хотим, чтобы в работе приняли участие и местные жители. Первая презентация нашего взгляда на школу пройдет, ориентировочно, 11-12 декабря.
– У вас был успешный проект, который работал. И вот мы с вами сидим в голом кабинете. Почему вы решились начать всё с нуля?
– Потому, что сам проект Доброграда, школы, детского сада, а затем и Центра дополнительного образования, по сути образовательного кластера, который становится градообразующим фактором, это – вызов. Еще один вызов – капсула времени на триста лет, которая была активирована при торжественном открытии строительства школы. Значит, это долгоиграющий проект. Это масштаб, и это – задача выше тех, которые я решал. Да и по природе я не мог сидеть на месте, и нужно было начинать новый этап жизни.
– Образовательный кластер под эгидой школы?
– Скорее, школа в составе образовательного кластера. Это будет сеть партнерских организаций. На старте его будет делать наша команда, но, как уже сейчас говорит Владимир Михайлович Седов, предполагается, что школ будет девять, а значит будет девять партнерских организаций и детских садов. Вплоть до представительств высших учебных заведений в Доброграде.
– Чего сейчас не хватает учителям?
– Кто такие учителя? Это школьники, которые пошли в педвуз, организованный так же, как и школа, и потом опять вернулись в школу. То есть, они, кроме школы, ничего не видели. Основная болевая точка педагогического образования и педагогов во всей стране в том, что они не могут посмотреть, на то, что делают, со стороны. Когда мы стали заниматься тьюторством, то поняли, что на эту позицию лучше брать людей не из педагогической среды, а, например, из бизнеса, они быстрее понимает логику и идеологию тьюторства, чем учитель.
Тьютор – соратник школьника. Он сопровождает ребёнка в обучающей среде, помогает ему не терять учебную мотивацию и понимать, что он хочет получить от школы и образования в целом.
– То есть, к работе в школе можно привлекать людей, которые хотели бы в ней работать, но не являются педагогами?
– Именно. Потому что позиция учителя и регламенты, которые на него сваливаются, делают его зашоренным, к сожалению.
– Получается, учителя слишком забюрократизированны? А как вы будете выходить из этой ситуации в школе «МИР»?
– Слава богу, в частной школе над учителями не будут стоять чиновники и требовать отчетности. Учитель должен не писать бумажки, а работать с детьми. Гореть своим предметом. И он должен постоянно меняться. Пробовать какие-то новые вещи, придумывать новые педагогические приемы. И не бояться.
– Какой педагог нужен первой доброградской школе?
– На мой взгляд, нужен человек, способный сесть за один стол с учеником и вести разговор. Не стоять над ним, не диктовать какие-то истины, а вести диалог, допуская, что его мнение может быть не правильным.
– Это зависит от возраста педагога или от состояния души?
– Это состояние души. Я знаю учителей, которым очень много лет, но которые молоды, подвижны и энергичны, их дети очень любят. В тоже время, я знаю молодых, которых уже всё достало.
– Вы отец троих детей. Где учились ваши дети?
– Старшие у меня уже большие: Александре – 37, Дмитрию – 35 лет. А младшему, Петру – 19, он студент Высшей Школы Экономики. Они все заканчивали мой лицей.
– А вы строгий родитель?
– Я бы сказал так: я разный родитель для всех троих детей. Потому что, как родитель, я со временем тоже менялся и понял, что с детьми нужно находить общий язык.
– Что может родитель и чего не может ни в коем случае?
– Я считаю, что самый правильный родитель, это тот, который видит в своем ребенке самостоятельную, свободную, имеющую право на собственный выбор личность. Потому что мы очень часто сталкиваемся с такой ситуацией, когда родителю виднее, что нужно делать ребенку. Но мир поменялся! И ребенок живет в совершенно другом мире: другие скорости, другие технологии и навыки. Мы же наблюдаем, как маленькие дети пытаются приблизить предмет, который видят в окне, раздвигая поверхность стекла пальцами, как поверхность смартфона. Это другое мышление. Мы, конечно, можем побурчать: вот, мол, эти гаджеты. Но это уже разные миры, и надо поверить этому миру и этому ребенку, который, скорее всего, знает то, что нам никогда не дано узнать – и это очень сложный момент. Потому, что родителям кажется, что они знают всё и зла не пожелают. Но, давайте будем реалистами: откуда мы знаем, что для них добро?
– Получается, что современной школе предстоит еще и родителей воспитывать?
– Безусловно. Нельзя допустить, чтобы школа была – про одно, семья – про другое, а интересы ребенка – про третье. Воспитание происходит только в совместном диалоге, обсуждениях, договоренностях, где-то в дискуссиях, и в способности пойти навстречу. Вот в этом диалоге может возникнуть единство воспитания и образования ребенка. Очень плохо, когда ребенок разрывается между школой, семьёй и друзьями. Нужно попробовать услышать своего ребенка, попробовать понять, что нужно ему. Представить, что у него может быть свое мнение, и надо его уважать. Как муж уважает мнение жены, а жена – мнение мужа. Тогда почему вместе они не уважают мнение ребенка? Согласитесь, это странно. Еще хуже, когда происходит «сговор» семьи и школы против ребенка. И все на него давят. Куда деваться ребенку?
– Три основных принципа школы «МИР»?
– Самоуправление, как управление собой и управление собственным персонализированным образованием и ответственность ученика за него. Цифровизация образования, расширение границ для получения знаний. И открытость современной школы.
– Вы говорите о цифровизации. А как же запах книжных страниц?
– Когда мы на заре появления компьютеров дискутировали с учителями литературы, они ровно так и говорили. Но это для нас ценность – запах книги. А для ребенка – нет. Он – в другом мире. И запахи там другие и это совершенно нормально. Но, во всем должна быть мера. У каждого человека своя скорость, свой путь, свое будущее. Сколько людей, столько и образов будущего и школа должна работать на персональную картину будущего каждого ученика. Именно на то, чтобы ученик в этом направлении и двигался.
– Успокойте меня: будут же выходы в музеи, театры, кино?
– Открытость школы именно это и предполагает: мы понимаем, что образовательные ресурсы не только в школе, а и в мире. Для изучения истории, культуры, архитектуры средневековых городов Европы, лучше ехать в Европу, хотя есть и виртуальные туры. Можно про конструирование и исследования рассказывать, а можно реально конструировать и исследовать. Можно говорить про социализацию, а лучше старшеклассников учить проектированию и запускать в город, чтобы они его преобразовывали. То есть, преобразование города не как дополнительное образование, а как один из элементов основного.
– Кто в школе главный?
– В школе главный – человек. Сообщество людей: директор, учитель, родитель, ученик, вахтер. Мы же все люди!
– Насколько проект школы «МИР» будет понят и востребован?
– Эта школа задает ориентиры не сегодняшнего дня. И может быть даже не завтрашнего, а послезавтрашнего. Эта школа на вырост. Она пытается осмысливать будущее и понять его. У нас достаточно интеллектуальных сил для того, чтобы понять, куда будет двигаться образование в мире, и применять лучшие практики из этого в Доброграде. Мы сделаем школу, которая будет современна на протяжении 20-30 лет. Но замысел-то на триста лет – и это очень серьёзно. Нужна длинная воля. Когда впереди триста лет, то не до суеты. Мы обречены на успех!
– Чем вы занимаетесь в свободное от работы время?
– Я все время в проектах и программах. Но если выпадает свободная минута, то я люблю рыбалку. Путешествовать и открывать новые места. А еще я – бард, исполняю и пишу песни.
